Для избыточно роскошного стиля Донателлы Версаче наконец-то наступили хорошие времена. И это после смерти Джанни, когда немыслимые итальянские налоги на наследство, экономический кризис в Азии и реструктуризация самого Дома привели компанию на грань банкротства! Модные критики и финансовые аналитики предрекали конец эпохи Версаче, ходили даже слухи о мистическом влиянии логотипа Дома - головы Медузы - на судьбы тех, кто одевается от Versace. Но империя возродилась.
Однако эти несомненные достижения меркнут перед главным - Донателла сумела открыть в себе художника. После трех лет ошибок и просчетов, которые живо обсуждались в модной прессе, поиски нового стиля Versace увенчались успехом двух последних коллекций. Коллекция весна-лето 2000 - вакханалия розового и фуксии,
костюмы, словно нарисованные на теле, и парящие в воздухе платья. Дженнифер Лопес появилась на церемонии вручения премии "Грэмми" в зеленом платье с декольте до талии из этой коллекции. Платье имело бешеный успех - в прессе обсуждалось, каким образом оно удержалось на пышных формах Дженнифер (высказывались
предположения о наличии прозрачной клейкой ленты), а британский Музей костюма Бата признал "платьем 2000 года" именно этот наряд. Осенне-зимняя коллекция (узоры в стиле Пуччи, облегающие шубы и общее психоделическое настроение) подтвердила, что Донателла может возродить былую славу империи Версаче.
"Я абсолютно уверена в том, что делаю, - говорит Донателла. - Я наконец нашла себя. Это не значит, что я собираюсь остановиться на достигнутом, но я убеждена, что у меня все получится". Уверенность добавляет и хорошо подобранная команда сотрудников. "В
отличие от Джанни я всегда была готова к риску, - говорит Донателла. - Он добился успеха, и ему ни к чему было рисковать. Я же много играла и экспериментировала. О моих коллекциях плохо отзывались, но я всегда знала, что не смогу просто продолжать то, что делал Джанни. Чтобы оставаться на гребне, надо искать
новое".
Новое, по мнению Донателлы, это ее переосмысленная формула "глэмура" 80-х. Именно она лучше всего соответствует женщине-2000. "Женщина по-прежнему хочет заявить о себе, но сегодня делает это более изысканно, - рассуждает Донателла. -Женщины занимают более высокие и ответственные посты, и, чтобы заставить окружающих считаться с собой, им совсем не обязательно надевать серый костюм, туфли без каблуков и ходить без макияжа -одним словом, маскироваться под мужчину в мужском мире. В конце концов, это уже не мужской мир.>
Донателла хорошо знакома с прагматикой создания женственного образа - например, она знает, как сделать так, чтобы грудь без бюстгальтера выглядела идеальной под тонким платьем ("Вспомните Дженнифер Лопес!"). Донателла делает эстетику Версаче более
дружественной по отношению к женщине и признает, что агрессивно сексуальный стиль Versace смягчился. "Я за сексуальность, а не за сексуальную озабоченность. Мне кажется, я добрее к женщинам, чем Джанни. Когда он придумал платье со складками вокруг талии, я старалась убедить его, что ни одна женщина не захочет
иметь объем в этом месте. К числу своих заслуг Донателла относит и создание более демократичной атмосферы в студиях Versace. "Меня считают жесткий, но в то же время я человечна. Нужно использовать не только мозги - иногда надо включать и сердце. Это то, чего не умеют мужчины". "Человечность" заставляет
Донателлу совершать поездки по бутикам, чтобы, поставив себя на место обычного покупателя, оценить, как работает персонал.
Сейчас Донателла очень мало похожа на себя трехлетней давности, когда все, что она делала, диктовалось уважением к памяти брата. Она вполне на своем месте, когда говорит: "Я больше не озабочена тем,
чтобы отдать долг Джанни. Я отдаю долг себе. И хочу
занимать этой работой.>
Контролируя выпуск десяти коллекций в год, Донателла Версаче стала лучше понимать брата. "У меня появились те же страхи, что и у него, - признается Донателла. - А было время, я смеялась, когда он в панике бегал и кричал на всех перед показом коллекции. Сейчас я точно такая же". Теперь, все обязанности Джанни стали обязанностями Донателлы. Вдобавок к этому она еще мать и жена.
Трудно поспорить с тем, что главная инвестиция Донателлы Версаче в семейное дело - это ее необузданная энергия. Внимание к форме, а не к содержанию сделало Донателлу легкой мишенью для критики и обвинений в дурном вкусе, однако о настоящих мотивах ее поступков мало кто знает. Донателла с честью несет груз ответственности, который лег на ее плечи. Она признается, что продолжает слышать голос брата, который советует, одобряет ее идеи или, наоборот, критикует их: "Порой он меня просто мучит. Но знаете, мне кажется, сегодня он счастлив и вполне мною доволен". И Донателла наконец улыбается - вопреки своим утверждениям о том, что гладкая кожа и улыбка несовместимы.